«Повесть о Горе-Злочастии» — краткое содержание

Автор неизвестен — Повесть о Горе и Злочастии, как Горе Злочастие довело молодца во иноческий чин

Повесть о Горе и Злочастии, как Горе-Злочастие довело молодца во иноческий чин

Начинается «Повесть» с того, что автор вписывает свою историю в общебиблейский контекст и рассказывает о первом грехе человечества, грехе Адама и Евы. И вот, как Господь разгневался некогда на людей, но при этом, наказывая, приводит на путь спасения, так и родители воспитывают своих детей. Молодца родители учат жить «в разуме и беззлобии». Родители наставляют молодца не ходить «в пиры и в братчины», не пить много, не прельщаться женщинами, бояться глупых друзей, не обманывать, не брать чужого, выбирать надёжных друзей. Все наставления родителей так или иначе связаны с традиционным семейным укладом. Залогом благополучия человека, таким образом, является связь с семьёй, родом, традицией.

Продолжение после рекламы:

Молодец же пытается жить своим умом, а объясняет автор это желание тем, что молодец «был в то время се мал и глуп, не в полном разуме и несовершенен разумом». Он заводит себе друзей, причём один из них является как бы названым братом, который и зазывает молодца в кабак. Юноша внимает сладким речам «надёжного друга», много пьёт, пьянеет и засыпает прямо в кабаке.

Наутро он оказывается ограбленным — «друзья» оставляют ему только «гунку кабацкую» (рубище) и «лапотки-отопочки» (стоптанные лапти). Бедного, его уже не принимают вчерашние «друзья», никто не хочет ему помочь. Молодцу становится стыдно возвращаться к отцу и матери «и к своему роду и племени». Он уходит в дальние страны, там случайно забредает в какой-то город, находит некий двор, где идёт застолье. Хозяевам нравится, что молодец ведёт себя «по писанному учению», то есть так, как и учили его родители. Его приглашают за стол, угощают. Но молодец кручинится, а после признаётся при всех в том, что ослушался родителей, и спрашивает совета, как жить на чужой стороне. Люди добрые советуют молодцу жить по традиционным законам, то есть повторяют и дополняют наставления отца и матери.

Брифли существует благодаря рекламе:

И действительно, первое время дела у молодца идут хорошо. Он начинает «жити умеючи», наживает состояние, находит хорошую невесту. Дело идёт к свадьбе, но тут-то герой и совершает ошибку: он хвастается тем, чего достиг, перед гостями. «Всегда гнило слово похвально», — отмечает автор. В этот момент молодца подслушивает Горе-Злочастие и решает его извести. С этих пор Горе-Злочастие является непременным спутником молодца. Оно уговаривает его пропивать своё имущество в кабаке, ссылаясь на то, что «и из раю нагих, босых не выгонят». Молодец слушается Горе-Злочастие, пропивает все деньги и только после этого спохватывается и пытается избавиться от своего спутника — Горя-Злочастия. Попытка броситься в реку оказалась неудачной. Горе-Злочастие уже подстерегает молодца на берегу и заставляет его полностью покориться себе.

Благодаря встрече с добрыми людьми в судьбе молодца опять намечается поворот: его пожалели, выслушали его рассказ, накормили и обогрели перевозчики через реку. Они же переправляют его через реку и советуют отправиться к родителям за благословением. Но как только молодец остаётся один, Горе-Злочастие снова начинает его преследовать. Пытаясь избавиться от Горя, молодец обращается в сокола, Горе превращается в кречета; молодец — в голубя, Горе — в ястреба; молодец — в серого волка, Горе — в стаю гончих собак; молодец — в ковыль, Горе — в косу; молодец — в рыбу, Горе идёт за ним с неводом. Молодец опять оборачивается в человека, но Горе-Злочастие не отстаёт, научая молодца убить, ограбить, чтобы молодца «за то повесили, или с камнем в воду посадили». Наконец заканчивается «Повесть» тем, что молодец идёт постригаться в монастырь, куда Горю-Злочастию уже дороги нет, и оно остаётся за воротами.

Отрывок, характеризующий Повесть о Горе-Злочастии

– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу. Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано. – Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c’est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.] Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны. – «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu’il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca». – J’espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d’eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.] – Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu’ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l’usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.] И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом. – Baton de gueules, engrele de gueules d’azur – maison Conde, [Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдических терминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой : Герб Конде представляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами,] – говорил он. Княгиня, улыбаясь, слушала. – Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда… Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила. – Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом. – Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому. – Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта. – Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции. – Bonaparte l’a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой. (Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.) – «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n’en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.] – Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l’assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.] Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его. – Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке. – Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] – страшным шопотом проговорила Анна Павловна. – Comment, M. Pierre, vous trouvez que l’assassinat est grandeur d’ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу. – Ah! Oh! – сказали разные голоса. – Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке. Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей. – Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека. – Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна. Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь. – Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть. – Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком. – Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.

Краткое содержание «Повести о Горе и Злочастии»

Начинается «Повесть» с того, что автор вписывает свою историю в общебиблейский контекст и рассказывает о первом грехе человечества, грехе Адама и Евы. И вот, как Господь разгневался некогда на людей, но при этом, наказывая, приводит на путь спасения, так и родители воспитывают своих детей. Молодца родители учат жить «в разуме и беззлобии». Родители наставляют молодца не ходить «в пиры и в братчины», не пить много, не прельщаться женщинами, бояться глупых друзей, не обманывать, не брать чужого, выбирать надежных друзей. Все наставления родителей так или иначе связаны с традиционным семейным укладом. Залогом благополучия человека, таким образом, является связь с семьей, родом, традицией.

Молодец же пытается жить своим умом, а объясняет автор это желание тем, что молодец «был в то время се мал и глуп, не в полном разуме и несовершенен разумом». Он заводит себе друзей, причем один из них является как бы названым братом, который и зазывает молодца в кабак. Юноша внимает сладким речам «надежного друга», много пьет, пьянеет и засыпает прямо в кабаке.

Наутро он оказывается ограбленным — «друзья» оставляют ему только «гунку кабацкую» (рубище) и «лапотки-отопочки» (стоптанные лапти). Бедного, его уже не принимают вчерашние «друзья», никто не хочет ему помочь. Молодцу становится стыдно возвращаться к отцу и матери «и к своему роду и племени». Он уходит в дальние страны, там случайно забредает в какой-то город, находит некий двор, где идет застолье. Хозяевам нравится, что молодец ведет себя «по писанному учению», то есть так, как и учили его родители. Его приглашают за стол, угощают. Но молодец кручинится, а после признается при всех в том, что ослушался родителей, и спрашивает совета, как жить на чужой стороне. Люди добрые советуют молодцу жить по традиционным законам, то есть повторяют и дополняют наставления отца и матери.

И действительно, первое время дела у молодца идут хорошо. Он начинает «жити умеючи», наживает состояние, находит хорошую невесту. Дело идет к свадьбе, но тут-то герой и совершает ошибку: он хвастается тем, чего достиг, перед гостями. «Всегда гнило слово похвально», — отмечает автор. В этот момент молодца подслушивает Горе-Злочастие и решает его извести. С этих пор Горе-Злочастие является непременным спутником молодца. Оно уговаривает его пропивать свое имущество в кабаке, ссылаясь на то, что «и из раю нагих, босых не выгонят». Молодец слушается Горе-Злочастие, пропивает все деньги и только после этого спохватывается и пытается избавиться от своего спутника — Горя-Злочастия. Попытка броситься в реку оказалась неудачной. Горе-Злочастие уже подстерегает молодца на берегу и заставляет его полностью покориться себе.

Благодаря встрече с добрыми людьми в судьбе молодца опять намечается поворот: его пожалели, выслушали его рассказ, накормили и обогрели перевозчики через реку. Они же переправляют его через реку и советуют отправиться к родителям за благословением. Но как только молодец остается один, Горе-Злочастие снова начинает его преследовать. Пытаясь избавиться от Горя, молодец обращается в сокола, Горе превращается в кречета; молодец — в голубя, Горе — в ястреба; молодец — в серого волка, Горе — в стаю гончих собак; молодец — в ковыль, Горе — в косу; молодец — в рыбу, Горе идет за ним с неводом. Молодец опять оборачивается в человека, но Горе-Злочастие не отстает, научая молодца убить, ограбить, чтобы молодца «за то повесили, или с камнем в воду посадили». Наконец заканчивается «Повесть» тем, что молодец идет постригаться в монастырь, куда Горю-Злочастию уже дороги нет, и оно остается за воротами.

“Повесть о Горе-Злочастии”

(для чтения и изучения в 9-м классе)

Во второй половине XVII века широкое распространение получает повествовательная проза — небольшие по объему повести, истории, сказания. Эта повествовательная литература еще не имеет четких жанровых очертаний, она еще только складывается. В поисках материала авторы этих произведений чаще всего обращались непосредственно к народному творчеству, “народной старине”, сказке, лирической и обрядовой песне, народному анекдоту, черпая в них не только темы и сюжеты, но нередко и саму форму их художественного воплощения. Эти повести вошли в историю литературы как ранние образцы демократической повествовательной прозы, как свидетельство поворота русской литературы к национальным истокам художественного творчества.

Сама по себе бытовая повесть характеризуется отходом от средневековой условности в изображении событий и человека, интересом к отдельной личности, проявлением признаков психологизма в ее изображении. Бытовые конфликты, расширение социальной сферы действия героя, введение бытового и этнографического материала в сюжет — все это художественные компоненты нового жанра. В то же время усиливаются и углубляются фольклорные тенденции как на уровне сюжетных источников, так и фольклорной поэтики, проявляющейся в народно-поэтической символике и образности, песенной фразеологии, в элементах фантастики и т.д.

“Повесть о Горе-Злочастии” подтверждает это. Сюжет повести крайне прост: он сводится к рассказу о том, как некий добрый Молодец (он не назван по имени) попадает в царев кабак, куда зазвал его “мил друг”. Там он “упивается без памяти”, а затем, ограбленный “братом названным”, становится бродягой — идет по миру “в лапоточках” в надежде найти себе место в жизни, но это ему не удается, несмотря на все его усилия “жить умеючи”, вернуться на “спасенный путь”. Его неотступно преследует Горе-Злочастие, и никак не может он уйти от Горя. В изображении автора повести добрый Молодец — обычный человек. Стараясь дать обобщающий образ простого человека, автор сознательно не назвал его по имени и не показал условия, в которых он жил. Только по отдельным намекам в повести можно заключить, что герой из состоятельной купеческой семьи. Он персонаж не положительный, но и не отрицательный, может совершать ошибки, но может и исправиться. Все его “преступление” заключается в том, что он, пренебрегая родительской заповедью, захотел жить “как ему любо”.

Автор с сочувствием следит за судьбой своего героя, так как понимает, что добрый Молодец – жертва неопытности, неустойчивости характера и неблагоприятно сложившихся обстоятельств. В повести связаны две темы — существование человека вообще и судьба русского человека в XVII веке. Следуя традиции древней литературы, автор ставит любое частное событие в соответствие с мировой историей. Не случайно повествование начинается с рассказа о грехопадении Адама и Евы, вкусивших запретного плода от “древа познания добра и зла”. Адам нарушил заповедь и был изгнан из рая. История безымянного Молодца из повести как бы отголосок этих далеких событий. Адам и Ева были вынуждены покинуть рай. Добровольным изгнанником стал и Молодец, который со сраму “ушел на чужую сторону”. До этого момента автор создает два параллельных ряда событий — ветхозаветных (рассказ об Адаме и Еве) и современных. То, что Молодцу суждено пережить, уже не ставится в прямую художественную связь с библейскими событиями. Молодец сам выбирает свою судьбу. Только в XVII веке утверждается в литературе идея индивидуальной судьбы, выбора самим человеком своего жизненного пути.

Молодец выбирает злую долю, злую судьбу. Она-то и воплощается в образе Горя-Злочастия. Оно является злым “духом-искусителем и двойником” Молодца.

Отчего так прилипчиво Горе? За какие грехи дана Горю власть над героем? Не только за пьянство. Ведь на чужбине Молодец снова “стал на ноги”, разбогател, “присмотрел невесту”. Вина Молодца в том, что он нарушил и другую заповедь: пока он был верен невесте, Горе-Злочастие было бессильно над ним. Но вот оно “излукавилось”, явилось во сне к Молодцу в облике Архангела Гавриила и уговорило его бросить невесту. Так произошло окончательное падение героя.

Герой повести — человек раздвоенный, часто страдающий от собственных ошибок. Но автор считает, что он достоин сочувствия, просто потому, что это человек, пусть падший и погрязший в грехе. Такова гуманистическая идея повести. Образ героя народно-поэтического происхождения и восходит к представлению народных песен о злой доле.

“Повесть о Горе-Злочастии” пронизана фольклорной символикой и образностью. Автор широко пользуется народно-песенным языком, распространенными эпитетами и повторами (серый волк, сыра земля, удаль молодецкая).

Именно жанры народных песен и былин определили то новое, что внесла эта повесть в русскую прозу XVII века: лирическое сочувствие автора к своему герою и народно-поэтические художественные элементы.

Однако следует отметить, что бытописательный элемент в повести своеобразен. В повествовании нет точных этнографических деталей, указывающих на место действия, на географические понятия (перечень городов, рек), на время действия, герои не названы по имени, не обнаруживаются и исторические признаки времени.

Бытовой фон воссоздается указанием на житейские правила общества, через описание родительской проповеди, практической сметки торговых людей, бытовых советов, моральных наставлений. Моральные заветы добрых людей и родных создают нравственную атмосферу быта, однако, лишенную исторической конкретности.

Картину быта дополняют и отдельные этнографические детали, хотя и недостаточно многочисленные — “кабацкий двор”, на который попадает добрый Молодец, “честен пир”: “а в ызбе идет велик пир почестен, гости пьют, ядят, потешаются… Как будет пир на веселие, и все на пиру гости пьяны-веселы, и сидя все похваляютца” 1 . В повести называются отдельные элементы одежды: “платье гостиное”, “гунка кабацкая”, “дорогие порты”, “чиры” (башмаки), лапотки — “отопочки”. В описании же места действия нет определенной конкретности. Детали окружающего мира рисуются в духе фольклорной поэтики: “чужая страна дална, незнакома”. Упоминается без уточнений о “граде”, избе “с высоким теремом” на дворе. Основным же элементом в изображении жизненного уклада является стихия устной разговорной речи, которой пронизано все произведение. Она воспроизводит бытовые реалии, почерпнутые из фольклорной эстетики.

Судьба, доля человека воплощается, как в народных песнях, в образе Горя: “серо Горе-горинское, босо-наго, нет на Горе ни ниточки. Еще лычком Горе подпоясано” 2 . Из народной поэзии и такие элементы поэтики, как богатырский голос Горя: “богатырским голосом воскликало: Стой ты, Молодец, меня, Горя, не уйдешь никуды” 3 .

И в сцене погони Горя за Молодцем присутствуют постоянные элементы и эпитеты народной сказки, такие как “ясный сокол”, “белый кречет”, “сизый голубь”, “ковыль-трава”, “травонка”, “вострая коса”, “буйны ветры” и др. В описании передается специфическая динамика народной речи:

Из народной поэзии с ее характерными повторами, подчеркивающими усиление действия, пришло и заклинание, произносимое Горем, в сцене преследования Молодца:

В духе народной поэзии даны и причитания доброго Молодца, обращенные к Горю:

Типичны для народной поэзии использованные в повести приемы, формулы, постоянные эпитеты былинного стиля. Так, например, в описании обычая, по которому Молодец приходит на пир: он “крестил лицо свое белое, поклонился чюдным образом, бил челом он добрым людям на все четыре стороны”. Молодец грустит на пиру: “на пиру невесел сидит, кручиноват, скорбен, нерадостен”. Как и в фольклорной поэтике, Горе первоначально является молодцу во сне, элементы перевоплощения тоже присутствуют в повести (Горе принимает облик архангела Гавриила).

В повести раскрывается и внутренний мир человека, душевная драма Молодца, доведенного до отчаяния нищетой, голодом, наготой, всевластием над ним Горя. Для произведения характерны лирическая проникновенность и драматизм.

“Впервые в русской литературе с такой силой и проникновенностью была раскрыта внутренняя жизнь человека, с таким драматизмом рисовалась судьба падшего человека”, — отмечал Д.С. Лихачев. 7

Как мы видим на примере бытовых повестей XVII века, русская литература утрачивает связи с традиционными канонами и является благодатной почвой для развития литературы нового времени.

ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ

Прочтите повесть по книге “Древнерусская литература”. Перескажите кратко сюжет. Постарайтесь определить тему повести. Почему ее можно считать бытовой?
Как строится рассказ о судьбе молодого человека?
Какие события составляют основу сюжета?
Расскажите о “хождении Молодца по мукам”. Как изображает его автор?
Расскажите о встрече Молодца с Горем.
Почему повесть, где главный герой — Молодец, называется “Горе-Злочастие”? Можно ли было ее назвать “Хождение Молодца по мукам”? На что и почему автор обращает внимание читателя уже в названии?
Как рисует автор повести Горе?
Как описывается Молодец, какие черты характера ему придаются? Почему порывает он с родительским домом?
Как автор относится к своему герою? Сочувствует ли он ему и как показывает его трагическое положение?
Укажите на связи повести с устным народным творчеством. Сравните с известными вам былинами. Как излагаются события в них и в литературном произведении?
Как показаны Молодец, Горе, картины пира, преследования? Подчеркните фольклорные образы и народные художественные средства изображения.

► Читайте также другие темы главы “Литература периода укрепления русского централизованного государства”:

Повесть о горе и злочастии – древнерусское стихотворное произведение

XVII век вошел в историю России главным образом как время бунтарей и бунтов. Только-только закончилась Смута. Пришла к власти новая династия Романовых. Старое постоянно сталкивалось с новым, прежние порядки – с насаждаемыми новой династией устоями и законами. Новаторские черты стали проглядывать и в литературе, ярким примером этого является «Повесть о горе-злосчастии», стихотворное произведение неизвестного автора (возможно, даже группы авторов).

Сюжет

Содержание «Повести о горе и злосчастии» можно изложить буквально в нескольких предложениях. Автор рассказывает о следующих событиях (не называя имен, не указывая территориальной принадлежности земель, где происходили с героем приключения).

Однажды в некоей земле жил-поживал Добрый молодец (так обозначен в повести главный герой). Жил он неплохо, но как-то раз судьба заносит его в «царев кабак», где он упивается сладкими хмельными зельями, да так, что некий злоумышленник легко обворовывает его. Оставшись без всякого имущества, одетый в лохмотья молодец вынужден покинуть родные края, так как его мучает стыд за собственное поведение. Он отправляется странствовать и попадает на чужую сторону. Увязавшееся за молодцем Горе-Злосчастие отстает от него, поскольку молодой человек твердо встал на путь искупления грехов и решил измениться. Он больше не пьет, он впрягся в работу, разбогател благодаря собственному трудолюбию и смекалке. И вот уже абсолютное счастье не за горами: Добрый молодец присмотрел себе невесту. С нею намерен он жить припеваючи да добра наживать. Не тут-то было: его коварный спутник, Горе-Злосчастие, разузнав о том, что в жизни молодца все складывается удачно, подкрадывается к нему во сне и, приняв облик Архангела Михаила, подговаривает бросить невесту. Как только молодец последовал вредному совету, Горе-Злосчастие вновь вцепилось в него и, кажется, теперь уже навсегда.

Молодец вновь в «гунке кабацкой» (цитата из повести, «гунка» означает ветхую верхнюю одежонку), снова он вынужден, лишившись состояния, держать путь в незнакомые края. Горе-Злочастие не позволяет ему вернуться к праведной жизни, исправиться, покаявшись перед родителями.

И только тогда покидает молодца Горе, когда он решается избежать всех мирских соблазнов, став иноком. Добрый молодец отныне недоступен для Горя, оно у монастырских ворот подвизается, а войти внутрь не смеет.

Литературный анализ

Стихотворное произведение уникально для древнерусской литературы. Персонажи собирательны, лишены конкретики и в принципе могли проживать в любом русском городе или селении. Главный герой – Добрый молодец – не имеет имени. Такими «молодцами» полны были самые разные места России – от стольного города до глубинки. Впервые в стихотворном произведении можно отметить отрыв от привычного канона «добро-зло» и отсутствие четко положительных и четко отрицательных образов (за исключением Горя-Злосчастья, это явно персонаж с ярко выраженным негативным оттенком).

В центре внимания автора – простой, обычный человек, не принц заморский, не княжич русский и не царевич. Иными словами, это прообраз того самого «маленького человека», который впоследствии станет объектом пристального внимания Чехова, Некрасова, Трефолева и других литераторов нового времени.

Проведя анализ повести, мы замечаем, что произведение выдержано в бытовом жанре. Это резкое отступление от традиций: бытописательным характером обладали ранее разве что устные сказания. В письменную литературу рассказы и сказания такого рода не проникали, это было своего рода «уличное искусство», что-то вроде лубочных картинок.

Вместе с тем в повести есть черты, которые роднят ее с произведениями церковного искусства – в прежние годы единственно возможного и официально одобренного. Так, в начале упоминается история Адама и Евы, приводится описание их изгнания из райских кущ. Они не выполнили указаний Бога, не следовали его заветам – и за это были наказаны. То же происходит и с молодцем, не послушавшим советы мудрых людей и родителей, не пожелавшим чтить божественные заповеди и решившим жить так, как ему захотелось. За это немедленно последовало наказание.

Но мы наблюдаем и смелое отступление от традиций: Добрый молодец рисуется отнюдь не черными красками. Автор не имеет намерения уверить читателя в том, что молодец – персонаж отрицательный. Это живой человек со всеми его достоинствами и недостатками, обладающий собственным взглядом на жизнь и судьбу, совершающий ошибки и падения и вновь поднимающийся.

Повесть пестрит народными выражениями и метафорами, которые роднят ее со старинными сказаниями и былинами: «синее море», «честен пир», изба «с высоким теремом», «мил друг».

«Повесть о Горе-Злосчастии» является неким промежуточным звеном между старыми сказаниями и рассказом с бытовыми сценками, взятыми из жизни. Она еще не отказалась от некоторых черт, роднивших ее с церковнославянской литературой, однако здесь уже нет четких догм. В центре внимания автора простой российский обыватель, не книжный, а вполне живой человек, с присущими ему и положительными, и отрицательными качествами. Литература становится отражением жизни. Теперь она уже не только поучает, но и наталкивает на размышления, заставляя человека задуматься о выборе жизненного пути и давая понять, что каждый в своем выборе полностью свободен.

Повесть о Горе и Злочастии

Одним из выдающихся произведений демократической литературы XVII века и по своей художественной форме, и по глубине содержания является стихотворная «Повесть о Горе и Злочастии, как Горе-Злочастие довело молодца во иноческий (монашеский) чин».

Эта повесть, как и «Слово о полку Игореве», «Поучение» Владимира Мономаха, дошла до нас в единственном списке. Подобно этим памятникам, «Повесть о Горе и Злочастии» стоит вне традиционных жанровых систем. Она возникла на стыке фольклорных и книжных традиций, соединила в себе тематику древнерусскую с тематикой новой русской литературы, тематику народного творчества и письменности, оно трагично и вместе с тем принадлежит народной меховой культуре.

В свое время Д.С. Лихачев писал, что данная повесть стоит как бы “над своим временем, затрагивает “вечные” темы человеческой жизни и судьбы”. И в этом смысле она связана и с “Молением” Даниила Заточника XII века, со “Словом о Хмеле”, с “Повестью о Фоме и Ереме” XVII века, а также с произведениями Гоголя, Достоевского.

Вместе с тем данная повесть принадлежит XVII веку. Образ Горя заимствован автором из народных лирических песен о Горе. Здесь мы находим влияние книжных «покаянных» стихов, некоторые мотивы, взятые из апокрифов. Как и былины, «Повесть о Горе и Злочастии» сложена тоническим стихом без рифм.

Автор повести смотрит сверху философским взглядом на обездоленного человека, на его судьбу – с иронией и жалостью, с осуждением и сочувствием, считает его виновным в своей гибели и вместе с тем обреченным и ни в чем не виноватым.

Здесь мы видим высокое сознание человеческой личности, дошедшей до последних степеней падения (ср. Достоевский).

“Повесть о Горе-Злочастии” задумана в широком морально-философском плане. Автора волнует проблема воспитания молодого поколения. Центральная тема повести — тема трагической судьбы молодого поколения, стремящегося порвать со старыми формами семейно-бытового уклада, домостроевской (патриархальной, косной) моралью.

Вступление к повести придает этой теме общечеловеческое, обобщенное звучание. Библейский сюжет о грехопадении Адама и Евы трактуется здесь по-новому. По мнению автора, источник неповиновения первых людей воле создавшего их бога — не дьявол-искуситель, как толковала Библия, а сам человек, его сердце, «несмысленное и неуимчивое». Такая трактовка библейского сюжета говорит о новом миропонимании: причина отказа человека от выполнения заповеди смирения, покорности — в нем самом, в его характере, а не результат воздействия потусторонних сил.

Основу сюжета повести составляет печальная история жизни Молодца, отвергнувшего родительские наставления и пожелавшего жить по своей воле, «как ему любо».

Появление безымянного героя, обобщенно-собирательного образа представителя молодого поколения было явлением новаторским. Впервые в литературе на смену исторической личности приходит вымышленный герой, в характере которого типизированы черты целого поколенияпереходной эпохи. Судьба Молодца излагается в форме жития, но повесть уже не имеет ничего общего с традиционной агиографией.

Сюжет повести очень прост. Некий Молодец вырос в патриархальной купеческой семье, окруженный неусыпными заботами и попечением любящих родителей. Но он рвется на свободу из-под родного крова, жаждет жить по своей воле, а не по родительским наставлениям. Постоянная опека родителей помешала Молодцу научиться разбираться в людях, понимать жизнь, и он жестоко поплатился за свою доверчивость. Он попадает в «царев кабак», куда зазвал его «мил надежен друг», там упивается «без памяти», а затем, ограбленный этим «братом названным», становится бродягой — бредет по свету «в лапоточках-отопочках» едва прикрытый «гункой кабацкою», в надежде как-то пристроиться и найти себе место в жизни.

В средние века личность поглощалась родом, корпорацией, сословием. Хотя православие учило, что жизненный путь человека определяется не только «промыслом божиим», но и «свободной волей» самого человека, однако в литературе мысль об индивидуальной судьбе не получила развития. Поведение персонажей средневековой литературы всецело подчинено этикету, и в соответствии с этим судьба зависит либо от заветов рода, либо от корпоративного (княжеского, монашеского и т.п.) кодекса. Только в XVII веке, в эпоху перестройки средневековой культуры, утверждается идея индивидуальной судьбы человека.

Именно в «Повести о Горе и Злочастии» Молодец сам выбирает свою судьбу: он не несет свою повинную голову в родительский дом, он хочет доказать свою правоту, отправляясь «во чужу страну, дальну, незнаему».

Однако жизнь убеждает его, что без совета «добрых людей» обойтись нельзя. И, смиренно выслушав их наставления, Молодец «учал… жити умеючи», разбогател, собрался жениться.

Причиной дальнейших злоключений героя является его характер. Молодца губит похвальба своим счастьем и богатством («…а всегда гнило слово похвальное», — морализирует автор). С этого момента в повести появляется образ Горя.

Образ Горя-Злочастия в повести не таит в себе ничего мистического, это не дьявол. Этот образ — народно-поэтического происхождения и восходит к представлению о «злой доле» народных песен. Однако в повести этот песенный символ гораздо шире и многозначнее. Он осложнен у автора ярким социальным содержанием и воплощает в себе не только «злочастие» человеческое, но и вполне реальное в то время горе народное — «бесконечную нищету», «недостатки последние», «наготу и босоту безмерную». Образ Горя в повести — обобщенный символ всей суммы того гнета, который тяжким камнем давил на трудовой народ в феодально-крепостническом обществе XVII века. Именно это значение Горя подчеркнул сам автор, описывая его внешний облик: Горе «босо, наго, нет на Горе ни ниточки, еще лычком Горе подпоясано».

Молодец, отвергавший родительскую власть, не захотевший покориться отцу и матери, вынужден склонить свою гордую голову перед Горем-горинским. Горе упорно и неотступно преследует Молодца, издеваясь над всеми его попытками убежать от своей «злочастной доли»:

Молодец полетел сизым голубем,

А Горе за ним серым ястребом.

Молодец пошел в поле серым волком,

А Горе за ним з борзыми выжлецы.

Молодец стал в поле ковыль-трава,

А Горе пришло с косою вострою,

Да еще Злочастие над молотцем насмиялося:

«Быть тебе, травонка, посеченой,

Лежать тебе, травонка, посеченой

И буйны ветры быть тебе развеяной!»

Горе следует за Молодцем по пятам, учит его «богато жить: убити и ограбить, чтобы молодца за то повесили». Это и заставляет Молодца вспомнить «спасенный путь» и уйти в монастырь. И для героя, и для автора повести монастырь уже не является идеалом праведной жизни, как это было, например, в XI—XII веках. Это только последняя возможность спастись от своей «злочастной доли».

Такой путь спасения символичен, хотя исследователи полагают, что доля пессимизма в нем тоже присутствует, т.к. автор указывает только один путь.

Одна из замечательных черт «Повести о Горе и Злочастии» — сочувствие падшему герою. Хотя автор показывает трагическую обреченность своего героя, хотя автор всецело за верность родовому началу, старым традициям и быту, он все же не довольствуется ролью обличителя. Он осуждает грехи Молодца и в то же время сочувствует ему. Автор считает, что человек достоин сочувствия просто потому, что он человек, пусть падший и погрязший в грехе. В этом гуманизм и новаторство повести, так как ранее в древнерусской литературе сочувствие греховному человеку было невозможно.

7. Повесть о Горе-Злочастии

С тех пор как в 1856 г. А. Н. Пыпин открыл в сборнике первой половины XVIII в. стихотворную «Повесть о Горе и Злочастии, как Горе-Злочастие довело молотца во иноческий чин»,[686] новых ее списков обнаружено не было. Очевидно, что от оригинала единственный дошедший до нас список отделен промежуточными звеньями: на это указывают, в частности, нередкие нарушения стиховой модели.[687] Очевидно, таким образом, что оригинал значительно «старше» списка. Но какова длительность этого временного промежутка, установить трудно. Персонажи «Повести о Горе-Злочастии» почти сплошь безымянные. Есть только три исключения — Адам, Ева и архангел Гавриил, но эти имена не идут к делу. Датировка всякого текста обычно опирается на разного рода реалии. В Повести таких реалий нет. Ее питательная среда — народные песни о Горе[688] и книжные «стихи покаянные»;[689] и лирические песни, и «покаянные стихи» по своей жанровой природе не нуждаются в реалиях, отсылающих к конкретным лицам и событиям. Такова и «Повесть о Горе-Злочастии», рассказывающая о печальной судьбе безымянного русского молодца. Если основываться на формальных критериях, пришлось бы поместить Повесть в широкие хронологические рамки, включающие и первые десятилетия XVIII в.

Между тем датировка памятника не вызывала дискуссий. Все, кто писал о нем, сходились на том, что молодец, к которому привязалось «серо Горе-горинское», — это человек XVII в. Действительно, приметы этой «бунташной» эпохи, когда ломался старинный русский уклад, — в повести налицо. Ее герой презрел заветы рода, стал «блудным сыном», отщепенцем, добровольным изгоем. Мы знаем, что это один из самых характерных для XVII в. типов. Распад родовых связей отражен в таком беспристрастном и красноречивом жанре деловой письменности, как семейные помянники. «В поминаниях XVII в. мы видим обыкновенно только ближайших родителей, т. е. отца, мать, братьев и сестер, ближайших родственников матери, реже деда и бабки. Поминания XV в., а отчасти и первой половины XVI в. обыкновенно содержат большое количество лиц многих поколений, иногда за 200 и более лет. Это с несомненностью показывает, что сознание родовой связи в XVII в. значительно ослабло и сузилось, культ почитания отдаленных предков выходил из употребления, и это являлось отражением распада старых понятий рода».[690]

Типична для XVII в. и одна из речей Горя-Злочастия, искусителя, тени, двойника молодца:

Али тебе, молодец, неведома

нагота и босота безмерная,

На себя что купить — то проторится,

а ты, удал молодец, и так живешь!

Да не бьют, не мучат нагих-босых,

и из раю нагих-босых не выгонят,

а с тово свету сюды не вытепут,

да никто к нему не привяжется, —

а нагому-босому глумить разбой!

Это разудалая философия персонажей смеховой литературы XVII в., нравственное бесшабашие озорников из «кромешного мира», для которых корчма — дом родной, а вино — единственная радость. Вместе с ними, пропившись до «гуньки кабацкой», топит горе в вине молодец из «Повести о Горе-Злочастии», хотя в этой шумной толпе он выглядит белой вороной, случайным гостем.

Иначе говоря, читательское и ученое ощущение, заставляющее без сомнений и оговорок помещать «Повесть о Горе-Злочастии» в XVII в., вполне резонно. Эту датировку, одновременно импрессионистическую и дельную (такое сочетание в истории литературы весьма редко), можно подкрепить и уточнить с помощью сравнительного анализа Повести и прозы протопопа Аввакума.[691] Автор «Горя-Злочастия» начал свой рассказ с темы первородного греха. Это не просто средневековая инерция, согласно которой любое частное событие надлежит ввести в перспективу мировой истории. Это философский и художественный принцип Повести (см. далее).

В рассказе о первородном грехе изложена не каноническая легенда, а версия апокрифов, расходящаяся с православной доктриной:[692]

Человеческое сердце несмысленно и неуимчиво:

прелстился Адам со Еввою,

позабыли заповедь божию,

вкусили плода винограднаго

от дивнаго древа великаго.

Из Библии не ясно, что? представляло собою заповедное «древо познания добра и зла». В отождествлении его с яблоней есть известное вольнодумство — такое же, как в отождествлении с виноградной лозой, которое характерно для народной фантазии и восходит ко временам богомильства. По народной традиции первые люди, выражаясь попросту, упились. Бог изгнал их из Эдема, а вино проклял. Поэтому Христу, «новому Адаму», искупившему грехопадение Адама «ветхого», пришлось и с вина снять осуждение. Христос сделал это на брачном пиру в Кане Галилейской, претворив воду в вино. «Невинно вино — виновато пьянство»[693] — эта пословица XVII в. точно выражает древнерусскую точку зрения на хмельное питие. Человек должен ограничиваться тремя чашами, которые узаконили святые отцы, — теми, что выпиваются за монастырской трапезой во время пения тропарей. В соответствии с этим родители наставляют молодца из «Повести о Горе-Злочастии»: «Не пей, чадо, двух чар заедину!». Но молодец не слушает их, как не послушали творца Адам и Ева.

Такое же параллельное изображение первых людей и русских грешников XVII в. находим у Аввакума в «Снискании и собрании о божестве и о твари и како созда бог человека».[694] Идея прямого подобия изложена Аввакумом очень похоже на «Повесть о Горе-Злочастии»: Ева, «послушав змии, ко древу приступи, взем грезн, и озоба его, и Адаму даде, понеже древо красно видением и добро в снедь, смоковь красная, ягоды сладкие, умы слабкие, слова между собою льстивые; оне упиваются, а дьявол радуется. Увы невоздержания тогдашнева и нынешнева. Оттоле и до днесь слабоумные так же творят, лестию друг друга потчивают, зелием нерастворенным, еже есть вином процеженым… А после друга и посмехают упившагося. Слово в слово бывает, что в раю при Адаме и при Евве, и при змее, и при дьяволе. Бытия паки: И вкусиста Адам и Евва от древа, от него же бог заповеда, и обнажистася. О, миленькие, одеть стало некому! Ввел дьявол в беду, а сам и в сторону. Лукавой хозяин накормил и напоил, да и з двора спехнул. Пьяной валяется ограблен на улице, а никто не помилует. Увы безумия и тогдашнева и нынешнева! Паки Библея: Адам же и Ева сшиста себе листвие смоковичное от древа, от него же вкусиста, и прикрыста срамоту свою и скрыстася под древо, возлегоста. Проспались, бедные, с похмелья, ано и самим себя сором: борода и ус в блевотине, а от гузна весь и до ног в говнех, голова кругом идет со здоровных чаш».

Обличения пьяниц и картины пьянства Аввакум, конечно, мог найти и не в «Горе-Злочастии»: в литературном обиходе XVII в. было сколько угодно сочинений на эту тему, в прозе и в стихах. Но изображение первородного греха как пьянства — явление чрезвычайно редкое. «Древо виноградное» в «Повести о Горе-Злочастии» и «смоковь красная» у Аввакума — примерно одно и то же для русского человека той эпохи, потому что «смоковь» означает винную ягоду. Можно предположить, что Аввакум знал «Горе-Злочастие». В таком случае Повесть возникла не позже 1672 г., когда было написано «Снискание и собрание» Аввакума.

Итак, автор «Повести о Горе-Злочастии» строит сюжет на аналогиях между грехопадением первых людей и греховной жизнью своего современника. В большинстве своем эти аналогии только подразумеваются, но они были ясны каждому, кто ходил в церковь, а в XVII в. все ходили в церковь. (Кстати, Аввакум в «параллельных местах» вовсе не столь сдержан, сколь автор Повести, так что «Снискание и собрание» можно использовать в качестве путеводителя по нашему памятнику).

Первых людей обольстил змей, который был «хитрее всех зверей полевых». «Змей» прибился и к молодцу:

Еще у молотца был мил надежен друг —

назвался молотцу названой брат,

прелстил его речми прелесными,

зазвал его на кабацкой двор,

завел ево в избу кабацкую,

поднес ему чару зелена вина

и крушку поднес пива пьянова.

Вкусив запретного плода, Адам и Ева «узнали, что наги», и сшили себе одежды из листьев. Тот же мотив наготы и переодевания есть в Повести:

Смысл книги «Повесть о Горе-Злочастии»

Памятник русской литературы «Повесть о Горе-Злочастии, или Горе-Злочастие довело молотца во иноческий чин» принадлежит неизвестному автору. Можно с уверенностью сказать, что об этом стихотворном произведении слышали немногие. Читали же его лишь специалисты и люди, искренне любящие русскую литературу. Считается, что «Повесть…» была написана в XVII веке, общественности же она стала известна лишь через 100 лет, когда был обнаружен единственный рукописный вариант произведения.
Анализировать основную идею и смысл подобного литературного творения проще всего, пересказывая сюжет и попутно отмечая те или иные философские, нравственные и религиозные аллюзии, заключенные в нем.

Начало «Повести…» имеет религиозный подтекст. Автор рассматривает мировую историю с точки зрения Библии, описывая грехопадение Адама и Евы, как исходную точку, с которой отсчитывается сотворение мира. Разгневавшийся на них Бог направил грешников на путь спасения, который, по мнению автора, состоит в послушании родителям. Последние, наказывая своих детей, воспитывают их.

За общими рассуждениями следует конкретика. На сцену выходит главный герой произведения – безымянный Молодец. Судя по тому, как он описан автором, это своенравный и беспутный юноша, которому мнение строгих родителей кажется чем-то устаревшим, ветхозаветным. А ведь их советы во многом повторяют божьи заповеди: не воруй, не лги, не поддавайся похоти. Прослеживается следующая мысль автора: жить хорошо можно, лишь поддерживая традиции и опираясь на семейные ценности. Ничего не напоминает? Этот тезис, во многом спорный, сегодня можно услышать повсюду.

Но Молодец хочет жить свои умом. Вопреки родительским наставлениям он заводит друзей, как сказали бы сейчас, из маргинальной прослойки общества. Все кончается так, как всегда кончается в подобных ситуациях. Проснувшись с похмелья, Молодец обнаруживает, что его ограбили дочиста. Новые «друзья» знать его не знают, к родителям возвращаться стыдно. И пускается он в странствия…

Ему везет – в первом же городке он сводит знакомство с добрыми людьми. Молодец приходится им по душе, поскольку он ведет себя так, как учили родители. Однако через какое-то время герой признается хозяевам в том, что не последовал советам родителей и обманул их. Новые знакомые говорят ему, что еще не поздно изменить жизнь к лучшему. Нужно только жить в соответствии с устоями и традициями. Молодец соглашается, и жизнь его налаживается. По мысли автора нравственное поведение всегда влечет за собой жизненный успех.

Герой довольно быстро становится состоятельным человеком. Он встречается с хорошей девушкой и собирается на ней жениться. Но тут вылезает наружу его не совсем очистившееся от скверны нутро. Он не может удержаться от того, чтобы не начать хвастаться направо и налево своими успехами. Автор же считает, что это проявление смертного греха – гордыни.

Вот тут-то и появляется второй главный герой – Горе-Злочастие – существо мифическое, по всей видимости, символизирующее соблазн. Его можно также назвать внутренним голосом или альтер-его Молодца. Горе-Злочастие использует все дурные наклонности Молодца. В результате тот пускается во все тяжкие, пропивает нажитое, расстается с невестой. При этом герой осознает, что в нем поселилось дурное существо и желает от него избавиться.

Первая мысль, которая посещает Молодца, это идея суицида. Но утопиться у него получается. А его невидимый спутник торжествует – юноша уже полностью в его власти.
Но судьба дает герою еще один шанс. Перевозчики на реке, выслушав рассказ о его злоключениях, советуют вернуться к родителям. Молодец хочет последовать их совету, но не так-то это просто. Горе-Злочастье не отпускает ни в какую. Чтобы избавиться от ненавистного спутника, герой пытается обмануть его, превращаясь то в сокола, то в голубя, то в волка, то в степную траву, то в рыбу. Но Горе-Злочастье пресекает все попытки Молодца. У него на это есть свои методы. В ответ на трансформации главного героя, зловредное существо последовательно превращается в кречета, в ястребы, в стаю гончих, в косу, в рыбака с неводом.

Молодец вновь становится человеком. Горе-Злочастие тут как тут. Теперь его планы такие: герой должен убить кого-нибудь или ограбить, за что его осудят, а затем казнят. Чем-то похоже на историю о докторе Джекиле и мистере Хайде.

Заканчивается история тем, что Молодец решает постричься в монахи. И тут его враг отступает. В храм ему пути нет. Так автор выражает мысль о том, что вера в Бога спасает даже самые заблудшие души.

По замыслу неизвестного автора «Повести…» в лице Молодца показан человек с богатым внутренним миром, но с невысоким уровнем моральных и нравственных принципов. Раздвоение личности, хоть и не в психиатрическом смысле, приводит к душевным терзаниям. Читатель может заметить, что автор сочувствует герою.
По мнению академика Д.С. Лихачева в данном произведении впервые в отечественной литературе проведен глубокий анализ внутренней сущности человека, а также показана драма человека падшего.

Повесть о Горе-Злочастии

Изволением господа бога и спаса нашего Иисуса Христа вседержителя, от начала века человеческаго.

А в начале века сего тленнаго сотворил небо и землю, сотворил бог Адама и Евву, повелел им жити во святом раю, дал им заповедь божественну: не повелел вкушати плода винограднаго от едемскаго древа великаго.

Человеческое сердце несмысленно и неуимчиво: прелстился Адам со Еввою, позабыли заповедь божию, вкусили плода винограднаго от дивнаго древа великаго; и за преступление великое господь бог на них разгневался, и изгнал бог Адама со Еввою из святаго раю из едемского, и вселил он их на землю, на нискую, благословил их раститися, плодитися и от своих трудов велел им сытым быть, от земных плодов.

Учинил бог заповедь законную: велел он браком и женитбам быть для рождения человеческаго и для любимых детей.

Ино зло племя человеческо: вначале пошло непокорливо, ко отцову учению зазорчиво, к своей матери непокорливо и к советному другу обманчиво.

А се роди пошли слабы, добр <е>убожливи, а на безумие обратилися и учели жить в суете и в <не>правде, в ечерине великое, а прямое смирение отринули.

И за то на них господь бог разгневался, положил их в напасти великия, попустил на них скорби великия, и срамныя позоры немерныя, безживотие злое, сопостатныя находы, злую, немерную наготу и босоту, и безконечную нищету, и недостатки последние, все смиряючи нас, наказуя и приводя нас на спасенный путь.

Тако рождение человеческое от отца и от матери.

Будет молодец уже в разуме, в беззлобии» и возлюбили его отец и мать, учить его учали, наказывать, на добрыя дела наставлять:

«Милое ты наше чадо, послушай учения родителскаго» ты послушай пословицы добрыя, и хитрыя, и мудрыя, — не будет тебе нужды великия, ты не будешь в бедности великой.

Не ходи, чадо, в пиры и в братчины , не садися ты на место болшее, не пей, чадо, двух чар за едину! еще, чадо, не давай очам воли, не прелщайся, чадо, на добрых красных жен, отеческия дочери.

Не ложися, чадо, в место заточное , не бойся мудра, бойся глупа, чтобы глупыя на тя не подумали, да не сняли бы с тебя драгих порт, не доспели бы тебе позорства и стыда великаго и племяни укору и поносу безделнаго! не ходи, чадо, х костарем и корчемникам, не знайся, чадо, с головами кабацкими, не дружися, чадо, с глупыми, не мудрыми, не думай украсти-ограбити, и обмануть-солгать и неправду учинить.

Не прелщайся, чадо, на злато и сребро, не збирай богатства неправаго, не буди послух лжесвидетелству, а зла не думай на отца и матерь и на всякого человека, да и тебе покрыет бог от всякого зла.

Не бесчествуй, чадо, богата и убога, и имей всех равно по единому.

А знайся, чадо, с мудрыми, и <с>разумными водися, и з други надежными дружися, которыя бы тебя злу не доставили».

Молодец был в то время се мал и глуп, не в полном разуме и несовершен разумом: своему отцу стыдно покоритися и матери поклонитися, а хотел жити, как ему любо.

Наживал молодец пятьдесят рублев, залез он себе пятьдесят другов.

Честь его яко река текла; друговя к молотцу прибивалися, <в>род-племя причиталися.

Еще у молотца был мил надежен друг — назвался молодцу названой брат, прелстил его речами прелесными, зазвал его на кабацкой двор, завел ево в ызбу кабацкую, поднес ему чару зелена вина и крушку поднес пива пьянова; сам говорит таково слово:

«Испей ты, братец мой названой, в радость себе, и в веселие, и во здравие!

Испей чару зелена вина, запей ты чашею меду сладково!

Хошь и упьешься, братец, допьяна, ино где пил, тут и спать ложися.

Надейся на меня, брата названова, — я сяду стеречь и досматривать!

В головах у тебя, мила друга, я постйвлю крушку ишему сладково, вскрай поставлю зелено вино, близ тебя поставлю пиво пьяное, зберегу я, мил друг, тебя накрепко, сведу я тебя ко отцу твоему и матери!» В те поры молодец понадеяся на своего брата названого, — не хотелося ему друга ослушатца; принимался он за питья за пьяныя и испивал чару зелена вина, запивал он чашею меду слатково, и пил он, молодец, пиво пьяное, упился он без памяти и где пил, тут и спать ложился: понадеялся он на брата названого.

Как будет день уже до вечера, а солнце на западе, от сна молодец пробуждаетца, в те поры молодец озирается, а что сняты с него драгие порты, чары и чулочки — все поснимано: рубашка и портки — все слуплено, и вся собина у его ограблена, а кирпичек положен под буйну его голову, он накинут гункою кабацкою, в ногах у него лежат лапотки-отопочки в головах мила друга и близко нет.

И вставал молодец на белы ноги, учал молодец наряжатися: обувал он лапотки, надевал он гунку кабацкую, покрывал он свое тело белое, умывал он лице свое белое; стоя молодец закручинился, сам говорит таково слово:

«Житие мне бог дал великое, — ясти, кушати стало нечево!

Как не стало денги, ни полу-денги, — так не стало ни друга не полдруга: род и племя отчитаются все друзи прочь отпираются».

Стало срамно молотцу появитися к своему отцу и матери, и к своему роду и племяни, и к своим прежним милым другом.

Пошел он на чюжу страну, далну, незнаему, нашел двор, что град стоит: изба на дворе, что высок терем, а в ызбе идет велик пир почестен гости пьют, ядят, потешаются.

Пришел молодец на честен пир, крестил он лице свое белое, поклонился чюдным образом, бил челом он добрым людем на все четыре стороны.

А что видят молотца люди добрые, что горазд он креститися: ведет он все по писанному учению, — емлють его люди добрыя под руки, посадили ево за дубовой стол, не в болшее место, не в меншее, — садят ево в место среднее, где седят дети гостиные.

Как будет пир на веселие, и все на пиру гости пьяны-веселы, и седя, все поxваляютца.

Молодец на пиру невесел седит, кручиноват, скорбен, нерадостен: а не пьет, ни ест он, ни тешитца — и нечем на пиру не хвалитца.

Говорят молотцу люди добрыя:

«Что еси ты, доброй молодец? зачем ты на пиру невесел седишь, кручиноват, скорбен, нерадостен?

Ни пьешь ты, ни тешышься, да ничем ты на пиру не xвалишся.

Чара ли зелена вина до тебя не дохаживала? или место тебе не по отчине твоеи? или милые дети тебя изобидили? или глупыя люди немудрыя чем тебе молотцу насмеялися? или дети наши к тебе неласковы?» Говорит им, седя, доброй молодец:

«Государи вы, люди добрыя, скажу я вам про свою нужду великую, про свое ослушание родителское и про питье кабацкое, про чашу медвяную, про лестное питие пьяное.

Яз как принялся за питье за пьяное, ослушался яз отца своего и матери, — благословение мне от них миновалося, господь бог на меня разгневался и на мою бедность великия, многия скорби, неисцелныя, и печали неутешныя, скудость, и недостатки, и нищета последняя.

Укротила скудость мой речистой язык, изсушила печаль мое лице и белое тело, — ради того мое сердце невесело, а белое лице унынливо, и ясныя очи замутилися, — все имение и взоры у мене изменилися, отечество мое потерялося, храбрость молодецкая от мене миновалася.

Государи вы, люди добрыя, скажите и научите, как мне жить на чюжей стороне, в чюжих людех и как залести мне милых другов?» Говорят молотцу люди добрыя:

«Доброй еси ты и разумный молодец, не буди ты спесив на чюжей стороне, покорися ты другу и недругу, поклонися стару и молоду, а чюжих ты дел не обявливай, а что слышышь или видишь, не сказывай, не лсти ты межь други и недруги, не имей ты упатки вилавыя не вейся змиею лукавою, смирение ко всем имей!

И ты с кротостию держися истинны с правдою, — то тебе будет честь и хваля великая: первое тебе люди отведают и учнуть тя чтить и жаловать за твою правду великую, за твое смирение и за вежество, и будут у тебя милыя други, названыя братья надежныя!» И отуду пошел молодец на чюжу сторону и учал он жити умеючи: от великаго разума наживал он живота болшы старова; присмотрил невесту себе по обычаю — захотелося молотцу женитися: средил молодец честен пир отечеством и вежеством, любовным своим гостем и другом бил челом.

И по грехом молотцу, и по божию попущению, а по действу диаволю пред любовными своими гостьми и други и назваными браты похвалился, а всегда гнило слово похвалное: похвала живет человеку пагуба!

«Наживал-де я, молодец, живота болши старова!» Подслушало Горе-злочастие хвастанье молодецкое — само говорит таково слово:

«Не хвались ты, молодец, своим счастием, Не хвастай своим богатеством, — бывали люди у меня, Горя, и мудряя тебя и досужае, — и я их, Горе, перемудрило: учинися им злочастие великое: до смерти со мною боролися, во злом злочастии позорилися — не могли у меня, Горя, уехати — а сами они во гроб вселились, от меня накрепко они землею накрылись, босоты и наготы они избыли, и я от них, Горе, миновалось, а злочастие на их в могиле осталось.

Еще возграяло я, Горе, к иным привязалось, а мне, Горю и злочастию, не в пустеже жити — хочю я, Горе, в людех жить и батагом меня не выгонит<ь>, а гнездо мое и вотчина во бражниках!» Говорит серо Горе горинское:

«как бы мне молотцу появитися?»

Ино зло то Горе излукавилось, во сне молодцу привидялось:

«Откажи ты, молодец, невесте своей любимой: быть тебе от невесты истравлену, еще быть тебе от тое жены удавлену, из злата и сребра бысть убитому!

Ты пойди, молодец, на царев кабак, не жали ты, пропивай свои животы, а скинь ты платье гостиное, надежи ты на себя гунку кабацкую, — кабаком то Горе избудетца, да то злое Горе-злочастие останетца: за нагим то Горе не погонитца, да никто к нагому не привяжетца, а нагому, босому шумить розбой!» Тому сну молодець не поверовал.

Ино зло то Горе излукавилось —

Горе архангелом Гавриилом молотцу попрежнему еще вновь злочастие привязалося:

«Али тебе, молодец, неведома нагота и босота безмерная, легота, беспроторица великая?

На себя что купить — то проторится, а ты, удал молодець, и так живешь!

Да не бьют, не мучат нагих, босых, и из раю нагих, босых не выгонят, а с тово свету сюды не вытепут, да никто к нему не привяжется — а нагому, босому шумить розбой!» Тому сну молодець он поверовал, сошел он пропивать свои животы, а скинул он платье гостиное, надевал он гунку кабацкую, покрывал он свое тело белое.

Стало молотцу срамно появитися своим милым другом — пошел молодец на чужу страну далну, незнаему.

На дороге пришла ему быстра река, за рекою перевощики, а просят у него перевозного. ино дать молотцу нечево; не везут молотца безденежно.

Седит молодец день до вечера, миновался день до вечерни до обеднем не едал молодець ни полу куса хлеба.

Вставал молодець на скоры ноги, стоя, молодец закручинился, я сам говорит таково слово:

«Ахти мне, злочастае горинское! до беды меня, молотца, домыкало: уморило меня, молотца, смертью голодною, — уже три дни мне были нерадошны; не едал я, молодец, ни полу куса хлеба!

Ино кинусь я, молодец, в быстру реку — полощь мое тело, быстра река, ино еште, рыбы, мое тело белое, — ино лутчи мне жития сего позорного.

Уйду ли я у Горя злочастного?» И в тот час у быстри реки скоча Горе из-за камени, босо, наго, нет на Горе ни ниточки, еще лычком Горе подпоясано, богатырским голосом воскликало:

«Стой ты, молодец; меня, Горя, не уйдеш никуды: не мечися в быстру реку, да не буди в горе кручиноват — а в горе жить — некручинну быть, а кручинну в горе погинути!

Спамятуй, молодец, житие свое первое и как тебе отец говорил и как тебе мати наказывала.

О чем тогда ты их не послушал?

Не захотел ты им покоритися, постыдился им поклонитися, а хотел ты жить, как тебе любо есть.

А хто родителей своих на добро учения не слушает, того выучю я, Горе злочастное.

Не к любому он учнет упадывать, и учнет он недругу покарятися!» Говорит злочастие таково слово:

«Покорися мне, Горю нечистому, поклонися мне, Горю, до сыры земли, а нет меня, Горя, мудряя на сем свете!

И ты будешь перевезен за быструю реку, напоят тя, накормят люди добрыя».

А что видит молодец <беду>неменучюю, покорился Горю нечистому — поклонился Горю до сыры земли.

Пошел, поскочил доброй молодец по круту, по красну по бережку, по желтому песочику; идет весел, некручиноват, утешил он Горе-злочастие, и сам идучи думу думает:

«когда у меня нет ничево, и тужить мне не о чем!» Да еще молодец не кручиноват — запел он хорошую напевочку от великаго крепкаго разума:

«Беспечална мати меня породила, гребешком кудерцы розчесывала, драгими порты меня одеяла и отшед под ручку посмотрила,

«хорошо ли мое чадо в драгих портах? — а в драгих портах чаду и цены нет!» Как бы до веку она так пророчила, ино я сам знаю и ведаю, что не класти скарлату без мастера, не утешыти детяти без матери, не бывать бражнику богату, не бывать костарю в славе доброй!

Завечен я у своих родителей, что мне быти белешенку, а что родился головенкою!» Услышали перевощики молодецкую напевочку, перевезли молотца за быстру реку, а не взели у него перевозного, напоили, накормили люди добрыя, сняли с него гунку кабацкую, дали ему порты крестьянские.

Говорят молотцу люди добрыя:

«А что ты еси, доброй молодец, ты поди на свою сторону, к любымым честным своим родителем, ко отцу своему и к матери любимой, простися ты с своими родители, отцем и материю, возьми от них благословение родителское!

И оттуду пошел молодец на свою сторону.

Как будет молодец на чистом поле, а что злое Горе наперед зашло, на чистом поле молотца встретило, учало над молодцем граяти, что злая ворона над соколом.

Говорит Горе таково слово:

«Ты стой, не ушел, доброй молодец, не на час я к тебе, Горе злочастное, привязалося! хошь до смерти с тобою помучуся! не одно я Горе — еще сродники, а вся родня наша добрая, все мы гладкие, умилные!

А кто в семью к нам примешается — ино тот между нами замучится! такова у нас участь и лутчая!

Хотя кинся во птицы воздушныя, хотя в синее море ты пойдешь рыбою, а я с тобою пойду под руку под правую!» Полетел молодец ясным соколом, — а Горе за ним белым кречатом; молодец полетел сизым голубем, — а Горе за ним серым ястребом; молодец пошел в поле серым волком, а Горе за ним з борзыми вежлецы; молодец стал в поле ковыль трава, а Горе пришло с косою вострою; да еще злочастие над молотцем насмиялося:

«быть тебе, травонка, посеченой, лежать тебе, травонка, посеченой и буйны ветры быть тебе развеяной!» Пошел молодец в море рыбою, а Горе за ним с щастыми неводами — еще Горе злочастное насмеялося:

«быти тебе, рыбонке, у бережку уловленой, быть тебе да и съеденой, умереть будет напрасною смертию!» Молодец пошел пеш дорогою, а Горе под руку под правую, научает молотца богато жить — убити и ограбить, чтобы молотца за то повесили, или с камнем в воду посадили.

Спамятует молодец спасенный путь — и оттоле молодец в монастыр пошел постригатися, а Горе у святых ворот оставается, к молотцу впредь не привяжетца!

А сему житию конец мы ведаем.

Избави, господи, вечныя муки, а дай нам, господи, светлый рай.